Михаил Перфильев

Максим Николаевич родился в 1984-ом году. Учится в Педагогическом Университете на физфаке. С 2001 года занимается музыкой. Три года играл на ударных в рок-группе, после чего решил попробовать себя в качестве композитора. На данный момент выпускает сольный альбом. С того же 2001 года танцует брейк-данс. Так же много лет рисует grafitti. Является глубоко религиозным человеком, однако в некоторой степени признает философию панк-культуры (ровно на столько, насколько позволяет вера). В любом творчестве уважает оригинальность идей и независимость мышления.

 

ФАНАТИЧНАЯ ИДЕЯ

— Что-то эти люди совсем развратились. Им дарована воля, и каждый из них использует ее, как возможность угождения своим желаниям. Они не слушают даже себе подобных и не исполняют даже свои собственные законы. Наверное, это была не очень хорошая идея – создавать их. Одних ангелов и так уже хватило.

— Да, судя по всему, Ты прав. Но ведь есть же среди них еще отдельные представители, которые до сих пор помнят Наше имя и стараются испытывать хоть какое-то благоговение, когда смотрят вверх.

— Не знаю. Их слишком мало. Да и они не до конца понимают, насколько сильно значат для Нас. А остальные, вообще, просто плюют в Нашу сторону.

— Они не понимают даже силу.

— Да они, вообще, мало что понимают.

— Да они, собственно говоря, и не стремятся что-то понимать.

— Н-да уж.

— А знаете, у меня в голове возникла одна идея. Но она слишком радикальная. И, думаю, немного фанатичная. Интересно, стоят эти люди того или нет?..

— Стоят чего?

— Э-э-э… Как бы это сказать-то.

— Ну, говори, надо же хоть что-то делать.

— В общем, Кому-то из Нас придется спуститься туда… и… хм… стать одним из них.

— Что?

— Чтооо?!

— Попробовать пожить в их мире. Понять их. Столкнуться с теми же проблемами, с которыми они сталкиваются. Испытать ту же… боль. Почувствовать то,… что чувствуют они. Так Мы лучше узнаем людей.

— А, чисто практически, как это повлияет на их сознание?

— Это будет доказательством любви. Ведь, что-то же хорошее в них еще осталось… где-то… глубоко внутри… вроде… вчера было… вон у того, с длинным носом.

— Думаешь, их это впечатлит?

— Ну, смотря, насколько сильной и показательной будет Наша боль.

— Ты хоть представляешь, насколько сильной она должна быть?

— Ну, Я еще точно не подсчитывал.

— Интересно, как громко и нечеловечески должен визжать от боли пастух перед своим стадом, чтобы хоть один баран подошел и попытался его утешить или, скажем, наложить повязку на рану, или… хе-хе… отбить его у голодного волка? А?

— Спуститься в этот гадюшник?

— Позволить человеку ударить себя или оскорбить?

— Подчиняться его законам?

— Убирать за домашними животными?

— Болеть гриппом?

— Учиться геометрии?

— Ходить в туалет?

— Бороться с Самим Собой?..

— И все это ради людей?

— Да, идея действительно достаточно радикальная и немного фанатичная.

— А если они не поймут?

— Они и так не поймут.

— Но ведь кто-то же… все равно… должен. Хотя бы некоторые. Хотя бы один.

— Ладно, что для Тебя дороже всего?

— Э-э-э… Вы.

— Какая для Тебя может быть самая сильная боль?

— Э-э-э… Сам подумай.

— Ну, хорошо. Насколько расстаемся?

— Гипо! Гипо! Гипо! – раздавались яростные оглушительные крики по всему Колизею, до отказа заполненному блестящими жаждущими крови глазами и кистями рук, размахивающими настолько синхронно, что подобной слаженности могли бы позавидовать даже чемпионы Олимпийских игр. Тысячи голосов неустанно кричали имя гладиатора, находящегося внизу и ожидавшего своей кровавой битвы. Стояла невероятная духота, воняло потом, курильной травой и перегаром. Металлические потолки задерживали спертый воздух, не позволяя ему подняться выше и обрести долгожданную свободу в безграничной атмосфере. Вентиляция, проведенная в стенах, явно не справлялась со своей нагрузкой, равно как и высокие решетчатые ограждения, отделявшие зрителей от выступающих. Света, испускаемого несколькими факелами, вполне бы хватило для того, чтобы различить фигуры дерущихся на арене рабов, а блестящие латы и мечи должны были придавать действиям больше видимости. Тем более не плохо отсвечивал белый холодный мраморный пол, обильно залитый и пропитанный кровью. Нормальному человеку с неизвращенной психикой подобное место казалось немного мрачноватым и шумным. Но такие сюда, в принципе, не ходили, а для маньяков, жаждущих зрелища отрубленных конечностей, выколотых глаз и вытащенных наружу внутренних органов, обстановка была вполне удовлетворяющей требованиям.

— Гипо! Гипо! Гипо! – продолжала скандировать толпа.

Гипо стоял неподвижно, гордо держа в руках меч, и испепеляюще смотрел на жреца, находившегося напротив него на расстоянии пятнадцати шагов.

— Ну, что ж, раб, ты решил обрести свободу – желание похвальное, – обратился он к сверкающему глазами бойцу. – Но ты знаешь правила. Ты не можешь уйти отсюда без своей последней битвы.

— Да, я знаю, – ответил гладиатор, высоко держа голову и не меняя своего дерзкого взгляда.

— Это будет не простая схватка. Тебе придется собрать всю свою волю и остаток сил, чтобы одержать победу. И, что самое интересное, каким бы мастерством и опытом ты не обладал, его всегда будет недостаточно, чтобы гарантировать поражение врага и предрешить исход битвы. Потому что твой враг – ты сам.

— Я готов. Преступим? – Глаза Гипо заблестели еще сильнее и наполнились яростью. Толпа взревела и заколотила по металлической решетке, продолжая активнее поддерживать своего любимца.

— Они уважают тебя, – заметил жрец. – Преступим, – и вытянул вперед свой посох.

Зрители замерли и в ожидании уставились на гладиатора. Тот, сохранявший до этого времени абсолютную неподвижность своего тела, начал медленно раскачиваться взад-вперед, постепенно набирая все большую амплитуду. Его резко передернуло, но сильные мускулистые ноги удержали тело в вертикальном положении, хотя и с трудом. Лицо Гипо исказилось от боли, он вытянулся вверх, отставил назад выпрямленные руки, высоко задрал голову и громко взвыл. Из его туловища через плечи и голову вышло нечто прозрачное и аморфное, плавно переливаясь струей на землю, как жидкость. На мгновение оно приняло форму лужи, но быстро восстановилось и выросло в полный рост в трех шагах от гладиатора. Напротив Гипо стоял человек, абсолютно ничем не отличавшийся от него. Те же жилистые руки и ноги, голова, лицо, волосы, та же одежда с надетыми поверх нее латами, те же глаза, дерзко смотрящие на своего противника.

— Ну что, какому из Гипо вы теперь будете восклицать и аплодировать? – Насмешливо выкрикнул жрец. Толпа разразилась хохотом и забила по решетке. – Чтобы было понятно, мы дадим новому Гипо отличительное оружие, – уже серьезно объявил он и удалился через выход, до этого запертый изнутри в манеже Колизея.

Двойнику поднесли ярко красный изогнутый волнистой линией меч, и представление началось.

Первым ударил жидкотекучий близнец. Гипо парировал. Последовал еще удар – Гипо отбил и его. Дальше – удар за ударом. В течение некоторого времени гладиатор только защищался, отбиваясь своим мечом или уклоняясь в сторону. Он понимал, насколько серьезен его противник и старался разузнать тактику врага, а уже потом сформировать свою. И он просто не хотел лезть на рожон, стараясь сохранять хладнокровие. Двойник провел серию ударов, которые были отбиты, а затем сам был атакован. Мечи одного человека, разделенного невидимой силой, сомкнулись, лица оказались достаточно близко, бойцы замерли на миг в одинаковой позе, сильно напрягающей мышцы.

— Не плохой приемчик, но я его знаю, – облизывая языком губы, прошептал близнец.

Гипо оттолкнул его и отошел назад в недоумении. Они знали друг друга настолько сильно, как только человек может знать свою собственную душу. Они пользовались одной и той же тактикой, наученные в одной и той же школе, их силы и мастерство были абсолютно равны. Дальше не было смысла присматриваться. “Пора действовать” – подумал гладиатор и пошел в атаку. Началась ожесточенная схватка. Пролилась первая кровь. Последовали сильнейшие удары и с той и с другой стороны. Постепенно копилась злость. Сохранять хладнокровие становилось с каждой секундой сложнее. Бойцы дрались беспощадно, поражая публику своими эффектными приемами. Толпа ревела и наслаждалась зрелищем, приходя во все больший восторг. Основная часть до сих пор поддерживала Гипо, постоянно скандируя его имя и взрываясь всякий раз, когда он наносил серьезный, а еще лучше – красивый удар. Это была достаточно интересная и беспроигрышная, с точки зрения коммерции, битва. Но время шло, и оба участника начинали постепенно уставать. Раны ныли все сильнее и, кроме того, постоянно появлялись новые. Помещение заполнилось еще одним запахом – запахом крови, которая была повсюду: на мраморном полу, на решетке, на факелах, на самих зрителях. Гипо проигрывал. Его тело разрывалось и болело абсолютно все, каждая его часть. Он понимал, что выдохся сильнее. Он хотел,… чтобы все закончилось.

— Сдавайся, Гипо! – Начал выкрикивать кто-то из толпы и его поддержали.

— Да, сдавайся. Ты не сможешь одолеть его.

— Это бессмысленно.

— Тебя ждет покой, горячая ванна и любящая жена. Не трать зря силы.

— Ты же устал!

Да, он действительно устал и очень сильно. Он пропускал удар за ударом. Раны кровоточили. Тело дрожало от боли, он чувствовал, как его нервы натянуты.

— Нет, Гипо. Ты можешь сделать это, – послышался голос.

— Да, ты почти победил его. Главное, не сдавайся.

— Не сдавайся!

Снова началось громкое провозглашение имени гладиатора.

— Это же свобода! Она стоит того!

— Зачем она тебе нужна? Разве тебе здесь плохо? – Возразил кто-то.

— Да, ты думаешь, там будет лучше?

— Там, свои проблемы. Это твой дом. Тут твои друзья. Это твой мир.

Гипо начинал сильно сомневаться в правильности своего решения и думал всерьез о том, чтобы изменить его.

— Это рабство, – прокричал один из зрителей и его голос был до боли знаком. – Вырвись от сюда. Ты можешь летать, как я. Ты же помнишь!

Да, он действительно помнил, но начинал постепенно забывать. Боль и усталость притупляли его память. Он вспомнил содержимое трапезы, которую преподносили сегодня, в этот день недели, в это время. Он вспомнил развлекательные программы, которые должны были состояться вечером, вспомнил свою кровать. Он валился с ног и чувствовал постоянные удары. Он уже сидел на одном колене и кое-как отбивался.

— Сдавайся, Гипо. Мы же не враги. Ты борешься с самим собой. Это глупо, – еле дыша, прохрипел его близнец. Он тоже устал и был сильно истощен. – За что ты сражаешься? Это ведь не агрессия. Мы оба умрем.

Гладиатор посмотрел уставшими глазами на своего двойника и испытал к нему неподдельную жалость, такую же, какую испытывал к себе. Его охватило чувство бессмысленности всего происходящего. Гипо просто все это надоело.

— Я сдаюсь, – еле слышно проговорил он, и, выронив из рук меч, сам повалился на холодный, залитый кровью мрамор.

— Вот и славно. Мы с тобой подружимся, – добавил его соперник и тоже упал без движения. Через мгновение он ушел в Гипо тем же способом, которым и вышел из него.

Заскрипела железная дверь, из которой показался жрец.

— Я же предупреждал тебя, насколько это сложно. Пустая трата времени, – заговорил он, обращая внимание на лежащее ничком, тяжело дышащее, окровавленное тело. – Оставайся рабом. Тебе так будет проще, – затем он обратился к своим слугам. – Унесите его и окажите необходимую медицинскую помощь. Кто-нибудь еще желает свободы? Алкалезар, – позвал жрец.

На арену вышел молодой гладиатор, волоча за собой меч, который у него был в правой руке.

– Ты тоже хотел сегодня сразиться. Ты подтверждаешь свое желание?

Алкалезар стоял недвижимо на арене, его глаза смотрели куда-то в сторону и отнюдь не горели яростью и ожиданием предстоящей битвы, по крайней мере, сейчас уже не горели.

— Ты можешь обрести свободу, – вполне серьезно и без иронии заявил жрец.

— Вы придумали очень удобные для себя правила, – произнес гладиатор сквозь зубы. – Кто может победить самого себя? Это бессмысленно. Это глупо. Это невозможно, – он посмотрел на духовного лидера, обвел глазами публику и бросил свой меч.

— Тогда позвольте сделать еще одну заявку, – прозвучал незнакомый голос. Все оглянулись и увидели на арене молодого воина с длинными светлыми волосами в доспехах и с мечом. Он стоял у одного из входов, и его глаза горели той же безрассудностью и готовностью драться, что и у Гипо… когда-то.

— Что ж, хорошо, – улыбнулся жрец. – Как твое имя?

— Оно слишком чудесное, чтобы его называть, – ответил незнакомец.

Жрец только пожал плечами и снова ухмыльнулся. Затем он проделал ту же процедуру по раздвоению, что и с Гипо – довольно привычную для него – и направился к ходу, но на мгновение остановился и, повернувшись, заглянул в глаза нового добровольца. Что-то было в них такое знакомое и родное, но сейчас они смотрели враждебно и блестели огнем войны.

Началась битва.

Двое длинноволосых воина сражались между собой на арене Колизея. Одного из них отличал красный меч с волнистой заточкой и еще более дикий и яростный взгляд. Они оба сразу же перешли на отчаянную атаку. Звучал лязг стали, в полумраке сверкали искры, брызгала кровь. Толпа сидела тихо, не поддерживая ни того, ни другого. Собственно говоря, никто и не знал имени, чтобы кричать его. Хотя многие догадывались. Догадывались, но не сообщали о своих предпочтениях. Кто-то здесь действительно понимал, что происходит, но все сидели с одинаково замершим сердцем, если не от тревоги, то, по крайней мере, от недоумения. Наблюдал за дракой и Алкалезар, причем довольно внимательно. Ни воин, ни его копия не отличались внушительными размерами или большим весом, но этот незнакомец явно обладал огромным мастерством. Его отчаяние в победе превосходило отчаяние загнанного, голодного волка, его удары были сокрушительны, и сам он получал такие же по силе, два тела просто летали по арене из стороны в сторону, отскакивая от металлической решетки, крик и боевой клич, издаваемые ими, вполне могли заглушить рев толпы. Этот человек сражался, как будто бы от исхода битвы зависела не только его свобода. Его противник не желал уступать. Алкалезар видел это. Он не мог поверить, что сейчас некто одержит победу над самим собой. Но незнакомец начинал проигрывать. Он быстро выдохся, как, впрочем, и его соперник, и сильно истекал кровью. Надежды отказавшегося от сражения молодого бойца рушились.

— Сдайся! – Яростно прошипел близнец.

— Размечтался, – так же яростно прохрипел воин.

Двойник нанес сокрушающий удар. Незнакомец повалился на одно колено и вскрикнул от боли. Преодолевая с большим трудом слабость и шок, он успел вонзить свой меч в тело противника. Тот хотел закричать, но не смог – перехватило дыхание – зато смог кое-как устоять на ногах, и нанес еще один сильнейший удар. Брызнула кровь. Оба замерли, каждый в своей позе, и прекратили драку.

— Сдавайся, – приглушенно прорычал близнец, оборвавшись на последнем слоге. Он все еще возвышался над своим соперником и находился в преимущественном положении. Незнакомец почти лежал на полу. Собрав последние остатки своих сил, он резко вспрыгнул, повернулся вокруг оси и с криком отсек своему двойнику голову. Она отлетела в сторону и ударилась о железное заграждение, обрызгав кровью часть зрителей. Победитель, не имея сил устоять, повалился на холодный мрамор.

— Только не сегодня, – почти шепотом произнес он, уже на полу.

В воздухе повисла продолжительная пауза. Алкалезар не верил тому, что видит, потому что он видел это впервые. На его глазах начинали выступать слезы.

— Что ж, – голос жреца прервал тишину, сейчас он звучал, как лязг металла. – Он победил. Он свободен. Унесите Его.

Реакции зрителей не последовало. Все сидели молча, и никто ничего не говорил. Алкалезар взял свой меч и вышел. Он был потрясен. Он был отчасти счастлив. Он был озлоблен на себя за то, что не стал драться. Ему стало обидно за Гипо. “Надо будет сказать ему. Пускай попробует еще раз”, – подумал молодой боец. Его чувства перемешались. Мысли роились в голове, противореча друг другу.

— Надо найти этого человека, – с такими словами гладиатор выбежал из Колизея. На улице шел дождь. Уже был вечер. Алкалезар направился к лекарю, находившемуся специально неподалеку от строения, чтобы оказывать первую медицинскую помощь. Дверь в его дом была заперта. Он постучался несколько раз, но никто не открыл, даже не было слышно никаких признаков движения внутри.

— В чем дело? – недоумевающе произнес боец.

— Ты не найдешь Его здесь, – прозвучал чей-то голос.

Алкалезар обернулся и увидел перед собой высокого светлого длинноволосого молодого человека в просторных одеждах.

— Они не будут оказывать ему помощью, – произнес тот.

— Но почему?

— Это не правильно с их точки зрения. Он не совсем Человек.

Гладиатор непонимающе смотрел на своего неизвестно откуда взявшегося собеседника.

— А Кто Он?

— Ты скоро поймешь.

— А кто ты?

— Ты хочешь найти Его? – поинтересовался молодой человек, совершенно игнорируя возникший к нему интерес.

— Да, – последовал ответ.

— Тогда иди туда, – Алкалезару указали на извивающуюся вдали небольшую дорогу, размытую дождем.

— Но как… – человек исчез.

Так ничего и не понявший, молодой боец поплелся по лужам в направлении, которое ему задали. С неба лилась вода, было темно и немного прохладно. В руках у него был меч, а в сердце огромное желание встретится с Тем странным Незнакомцем.

Дорога шла в гору, точнее, вела на небольшой холм. Местами было немного скользко. Гладиатор постепенно увеличивал шаг и прибавлял ходу. Сверкнула молния, и на вершине холма показалось очертание какого-то креста, подобного тем, на которых распинали разбойников.

— Что за?.. – Алкалезар поднялся на вершину и подошел к кресту. На нем висел израненный, истекающий кровью, еле живой Человек. И он узнал Этого Человека.

— Как они успели принести Его и распять? Я ведь… – боец мало что понимал, но то, что при всех, сложившихся уже обстоятельствах, данный вопрос глупый – это до него доходило. – За чем они вообще сделали это? – прокричал он.

Гладиатор начал оглядываться по сторонам. Никого не было ни на холме, ни, вообще, где-либо поблизости. Не было воинов, не было близких.

— Надо Его снять, – пришла в голову мысль. – Пока никто не видит, надо снять. – Алкалезар начал взглядом искать какой-нибудь большой камень, или деревянную подставку, или лестницу, или хоть что-нибудь, на что можно было встать.

— Не надо, – прозвучало сдавленно.

Алкалезар поднял глаза на крест и встретился взглядом с распятым Победителем.

— Посмотри на Меня, человек, – хрипло произнес Он. – Я стал таким же, как ты. Я испытал такую же боль. Я дрался. Я понимаю ваш мир. Я знаю вашу жизнь. Ты сказал, что невозможно победить самого себя. Ты сказал – это бессмысленно. Но ты хотя бы попытайся, – тяжелая речь оборвалась на какое-то мгновение. – И скажи Гипо, чтобы он снова бросил вызов. Он сможет. Я верю – он сможет, – ожесточенный, как будто бы еще борющийся с чем-то, стон вознесся вверх, к Небу. – До встречи, мой друг. Сейчас мне предстоит испытать одиночество. И знаешь, Я боюсь его.

Сверкнула молния, и безжизненное тело коряво повисло на гвоздях.

Шел дождь, слегка дул прохладный ветер, наступала глубокая ночь. Алкалезар стоял перед крестом и смотрел на свисающего с него Человека. Он знал, что еще когда-нибудь встретит Его и сможет задать множество вопросов. Но что-то он понимал уже сейчас. Молодой гладиатор поднял с земли свой меч и направился к Колизею. Он больше не хотел быть рабом.

На сверкающей, приятного оттенка, немного прозрачной поверхности стоял Некто в длинных просторных одеждах. Его лицо сияло, а глаза горели триумфом. Легкая улыбка выражала чувство неподдельного удовлетворения и превосходства. На запястьях рук были раны от гвоздей.

— Я дома, – произнес Он.

— С возвращением. – Его встречали Двое. Они стояли в нескольких шагах, не производя никаких движений, и просто смотрели.

— Мы уж думали, Тебе там понравилось, – усмехнулся Один.

— Ага, Я уже начал входить во вкус.

— Если хочешь, можно повторить.

Трое сблизились и сильно обняли Друг Друга.

— Давайте лучше посмотрим, что там твориться, – заметил Кто-то.

— Я оставил там двенадцать.

— Н-да, Я вижу, вон они идут.

— Точно, и навстречу им еще кто-то плетется.

— Что они собираются делать?

— Неужели будут рассказывать?

— Ну, судя по выражению лица вон того лысого, парню просто не жить.

— Ага, похоже, у них очень серьезные намерения.

— Все, они рассказывают.

— Думаешь, поверит?

— Да Вы хоть знаете, кто им попался? Это же маньяк беспринципный.

— У него на счету десятки убийств. Он просто перережет Моих единственных.

— Что-то Я начинаю беспокоиться за этих двенадцать. Может помочь?

— Подожди, вроде…

— Да.

— Это невозможно.

— Смотри, он… он верит.

— Да, он верит.

— Он верит в Тебя.

— Я… не могу поверить, что он верит в Меня!

— Я тоже.

Наступила пауза.

— А…а-а-а что это у Тебя такое прозрачное и жидкое из глаз сыпется… э-э, то есть, капает?

— Ты знаешь,… это слезы.

Примечание: автор не считает для себя нужным вдаваться в исторические подробности по вопросу структуры древнеримского Колизея. Собственно говоря, о Римской Империи речи, вообще, и не идет.